Здесь мы постарались привести факты, которые должны заставить Вас призадуматься — а так ли привлекательна нынешняя система международного общения?

1. Мнение Йоуко Линдстедта — финна, профессора славянской филологии в Хельсинкском университете.

2. Многоязычие и деньги в международном общении.

3. Сколько стоят другие языки? — ситуация в Евросоюзе накануне его увеличения.

4. Факты и фактики — подборка Клода Пирона.

5. Какую экономическую выгоду приносит английский язык англоговорящим странам.

6. Моя собственная весьма поверхностная прикидка, сколько времени я потерял, изучая английский, и что я мог бы получить взамен.

   Йоуко Линдстедт, профессор славянской филологии. Вот что он сказал в ответ на утверждение одного из участников почтовой группы BJA-listo о том, что «в Брюсселе формируется сейчас нейтральный английский»:

   Уже четверть века я пишу научные работы по большей части на английском, которым я владею неплохо, но я всё ещё не могу опубликовать что-либо в научном журнале, если материал не «вычитает» человек, для которого английский является родным. Вообще, невозможно издать какую бы то ни было книгу на английском в приличном издательстве, невозможно выпустить престижный журнал на английском, невозможно оформить важный документ Евросоюза без помощи выходцев из англоязычной страны. Не существует такой «нейтральный английский», который бы мы, с нашим неанглийским происхождением, могли бы самостоятельно использовать для всей гаммы функций, для которых он нам нужен.

   Английский язык — это важнейший ресурс современного мира, сравнимый с нефтью, и у этого ресурса есть свои владельцы. Мы можем лишь брать его взаймы, но мы не вправе распоряжаться им. Правильнее даже говорить не о заимствовании, а об аренде — ведь мы платим за английский, когда оплачиваем переводы, корректуру, учебные пособия, курсы в университетах англоязычных стран и т. д. Для англоговорящих английский язык — неисчерпаемый ресурс, который можно постоянно продавать и перепродавать носителям других языков.

   Перевод с эсперанто Вяч. Иванова. Опубликовано в рассылке «Новости эсперанто-движения» (E-novosti.info)

   Миллионы молодых людей изучают языки за счёт сотен миллиардов долларов, а когда они вырастают, их правительства гробят примерно такие же средства на абсурдную систему международного общения. В 1989 году стоимость языковых услуг в европейском сообществе равнялась 1,4 миллиардам экю.
   Несмотря на эти астрономические цифры, общение остаётся очень низкокачественным, переговоры проходят с помощью микрофонов и наушников. У обычного человека либо вообще отсутствуют возможности к международному общению, либо это общение очень низкого уровня. В целом лишь 1% учащихся, поступающих в ВУЗы, способен безошибочно изъясниться на изучаемом иностранном языке.
   Даже страны-члены Всемирной Организации Здравоохранения, например, в течение той же сессии, когда они выделили очередные 5 миллионов долларов на обеспечене языковых потребностей, отвергли из-за нехватки средств группу реалистических, хорошо проработанных проектов, направленных на улучшение санитарных служб в Африке, которые нуждались лишь в 4,2 миллионах долларов.
   Когда люди разных наций желают общаться, они могут выбирать между разными системами, в зависимости от ситуации и языковой компетенции: жесты, уродливые фразы, использование какого-либо национального языка, переводчики, эсперанто. Если изучить соотношение эффективность/стоимость для каждой отдельной системы, то будет ясно, что только одна формула допускает оптимальное взаимопонимание за очень низкие вложения времени, денег и энергии. Эта формула совершенно устраняет стоимость устного и письменного переводов. Она помещает партнёров на один и тот же уровень, обеспечивает мгновенный результат и уважает этническую, национальную и культурную идентификацию каждого индивида. Эта формула — эсперанто.

   Президент и вице-президент Еврокомиссии, соответственно Romano Prodi и Neil Kinnock — влиятельные фигуры. Последнему из них поручена важная задача реформирования определённых систем Комиссии. Учитывая, что количество стран Евросоюза вероятно возрастёт в ближайшие годы с 15 до 27, потребность организоваться как можно более аэродинамично очевидна. Тем более, если количество официальных языков возрастёт с 11 до 24, принося с собой угрозу бюрократического паралича.
   Вряд ли удивительно предложение господина Киннока о том, что в будущем черновики всех документов должны подготавливаться только на английском, французском и немецком языках. Согласно предложению, только после их утверждения они должны будут переводиться на все остальные языки.
   Эта идея, однако, тут же вызвала противодействие со стороны министров иностранных дел Франции и Германии, Hubert Védrine и Joschka Fischer, которые совместно протестовали к президентуProdi по поводу возрастающего монолингвизма. Они боятся, что подобная политика приведёт — кто знает, когда? — к дальнешему отбору, в результате которого и французский с немецким языки повторят путь прочих языков. Prodi, который уже однажды выразил своё предпочтение английскому языку, защитил предлагаемые реформы, уверяя, что они являются внутренним делом Комиссии и не касаются стран-членов.
   Примечателен отклик в англоязычной газете Weekly Telegraph(еженедельный дайджест лондонской The Daily Telegraph). Приведя детали, касающиеся предложения, газета прокомментировала, что министры «препятствуют этой благоразумной инициативе, которая отражает реальное положение дел ежедневного функционирования Комиссии». Автор статьи призывает ускорить исключение большинства языков из подготовительных работ; так производство документов будет более простым и менее дорогим, а так же будет отражать всё более важную роль английского языка как linguafranca.
   Никто не сомневается в причинах, вызывающих необходимость в рационализации производства документов. Стоимость устного и письменного переводов достигает уже миллиарда евро ежегодно, даже без вступления новых государств-членов. Однако есть повод сомневаться в том, найдёт ли англоговорящий господин Киннок правильное решение.

• «Устный и письменный перевод обходятся каждому налогоплательщику Евросоюза в 2 евро ежегодно» (Oscar Doerflinger, «Le multilinguisme dans les institutions europeennes» в книге под ред. Robert Chaudenson «L’Europeparlera-t-elle anglais demain?», изд. Париж: Institut de la Francophonie, L’Harmattan, 2001, стр. 137)
• «В 1991 году каждое слово, переведённое в Евросоюзе, стоило 36 американских центов» (Roman Rollnick, «Word mountains are costing us a fortune», «TheEuropean», 1991/12/20–22, стр. 6)
• «В ООН стоимость письменного перевода на 6 языков составляла 1,42 долларов США за одно слово»(Joint Inspection Unit, «Evaluation of the Translation Process in the United Nations System», Женева: ООН, 1980; документ JIU/REP/80/7), данные выводятся из таблицы 9 в конце документа)
• «Языковые службы европейских институтов имеют около 3000 переводчиков и 951 синхронного переводчика, с общим бюджетом 685 миллионов евро» (Oscar Doerflinger, «Le multilinguisme dans les institutions europeennes» в книге под ред. Robert Chaudenson «L’Europe parlera-t-elle anglaisdemain?», изд. Париж, Institut de la Francophonie, L’Harmattan, 2001, стр. 137)
• «В 1989 Евросоюз содержал 2500 переводчиков и 600 синхронных переводчиков, но кроме них использовались также услуги внештатных переводчиков (Mario von Baratta и Jan Ulrich Clauss, „Internationale Organisationen“, Frankurt am Main: Fischer, 1991, стр. 146)
• »Приближающееся прибавление новых языков будет стоить 193 миллионов евро для 8 новых языков (Rafaele Rivais, «L’elargissement de l’Union pose leprobleme de l’egalite des langues», «Le Monde» (2001/08/08))
• «Важнейшая причина смерти детей до 5 лет — это болезни, протекающие с диареей, а точнее с дегидратацией, которую они вызывают (UNICEF, „A miracle cure to stop 7000 children dying each day from diarrheoa“, „Time Magazine“ (1990/11/26), стр. 15)
• „Для коррекции этого недостатка воды имеется очень простое средство, а именно — так называемая оральная регидратация. Тысяча пакетиков солей, необходимых для получения нужного раствора стоят 84 евро“ („Agenda UNICEF“, французское издание, 2001)
• „Ведущая причина детской слепоты — это ксерофтальмия. Защита от неё одного ребёнка в течение года стоит всего 13 европейских центов“ (Женева, Всемирная организация здравоохранения, „Press Release WHA/7“, 1975/05/20).
• „Эффективная программа борьбы против малярии ежегодно нуждается во  всего лишь 800000 долларах. Однако средства для финансирования необходимых мероприятий не находятся. Нет денег ни для того, чтобы платить сотрудникам, ни для закупки необходиого оборудования“ (Stan Stesser: „Forgotten Country“, „The New Yorker“, 1990/08/20, стр. 7)
• „В Евросоюзе происходят громадные расходы из-за трёхместной системы: документы для Европарламента пишутся в Брюсселе, переводятся в Люксембурге, а обсуждаются в Страсбурге. В 1992 году транспорт только между Брюсселем и Люксембургом затребовал 500 миллионов французских франков. Перевозки происходят дважды в месяц: 80 тонн бумаг на 9 языках перевозятся с место на место“ (Laurent Fontaine, „Le cout de la bougeotte“, „L’Instant“, 1991/10/24–30, стр. 18–19)
• „Переводческая служба Еврокомиссии это лишь одна служба из многих, так как Совет Юстиции и Европарламент имеют собственные языковые службы. Переводческая служба Комиссии имеет 500 постоянных синхронных переводчиков и ежедневно пользуется услугами от 200 до 300 внештатных переводчиков“ (Oskar Doerflinger, „Le multilinguisme dans les institutions europeennes“, в книге под ред. Robert Chaudenson „L’Europe parlera-t-elle anglais demain?“, Париж: Institut de laFrancophonie, L’Harmattan, 2001, стр. 136)
• „Они осуществляют перевод на 45–50 заседаниях ежедневно“ (там же)
• „Это означает, в год — 125000 переводо-дней“ (там же)
• „Dans le cadre des negociations pour l’adhesion de nouveaux Etats membres,les problemes linguistiques ne sont pas souleves.“ (В рамках переговоров по поводу вступления новых государств-членов языковые проблемы не обсуждаются) (там же, стр. 137)
• „Le passage a un grand nombre de langues supplementaires posera desproblemes d’efficacite et entrainera une augmentation des couts“ (Переход к большему числу новых языков выведет на передний план проблему эффективности и приведёт к росту стоимости) (там же)
• „Заседание с 18 языками нуждается в присутствии 55–60 синхронных переводчиков. В связи с этим всё более и более активно будет применяться система двойного последовательного перевода“ (там же)
• „На научных заседаниях двойной последовательный перевод приводит к потере или искажению 50% информации“ (C.E. King, A.S. Bryntsev, F.D. Sohn, „Report on the implications of additional languages in the United Nations system“, Женева, ООН, Joint Inspection Unit, 1977, документ A/32/237, параграф 93)
• „За 134 евро можно оборудовать кабинет для профессиональной акушерки со всеми необходимыми инструментами и набором мед. препаратов для гарантии как можно более безопасных родов“ („Agenda UNICEF“, французское издание, 2001)
• „17 евро достаточно для того чтобы вакцинировать одного ребёнка от шести самых опасных болезней: дифтерии, коклюша, кори, полиомиелита, туберкулёза и столбняка“ (там же)
• „Чтобы прокормить 70 детей во вьетнамском приюте ежегодно достаточно 400 евро“ (Швейцарское франкоязычное радио RSR-1», 1992/03/31, 07:50)
• «Предоставить всем базовое образование стоило бы в год 6 миллиардов долларов США» (UNDP — Программа ООН за развитие, «Annual Report on WorldHuman Development», 1998)
• «Удовлетворение основных пищевых и санитарных потребностей для всего населения Земли стоило бы 13 миллиардов долларов в год» (там же)
• «В США около 8 миллиардов долларов ежегодно тратится на косметику» (там же)

   В Брюсселе политики начинают шептаться о новой «коммерческой» проблеме между США и неанглоязычными странами Европы: образование. За прошедшее десятилетие экспортёры высшего образования в Австралии, Англии и США извлекли громадную выгоду из возрастающей важности английского языка для носителей других языков.
   "Языковое неравенство увеличивает доходы, зарабатываемые англоязычными странами за счёт неанглоговорящих студентов, которые покупают высшее англоязычное образование, — говорит Марк Наоки Линс из Европейского центра коммуникации. — Экономические и социальные последствия весьма ощутимы для неанглоязычных систем образования, институтов, групп и индивидуумов".
   Прямо перед падением Берлинской стены, в 1989 году, более 366 тысяч иностранных студентов поступили в американские университеты. Сегодня в американских университетах зарегистирировано 583 тысячи неамериканских студентов, которые представляют пятый по важности экспорт сферы обслуживания для американской экономики. «Было бы чрезвычайно полезно, если бы Еврокомиссия или какое-либо правительство профинансировало исследование об экономических последствиях языковой проблемы в ЕС. Результаты этого исследования, показавшего настоящую стоимость языковой проблемы, были бы шокирующими, — говорит Андраш Лукаш, занимающийся охраной окружающей среды в Венгрии. — Я не критикую девиз ЕС, что языки раскрывают двери». Но он всё-таки констатирует, что носители английского языка, особенно англичане и американцы в общем-то экономят на изучении языков.

Страна	Иностранные студенты	Доход (млрд. евро)
США	583000	12,0
Англия	220000	4,4
Австралия	157000	2,3

   "Жители всех остальных стран Евросоюза должны учить английский, а это порождает множество проблем для тех, кто не владеет английским с рождения. Это так же и экономически невыгодно для данной страны. Если учесть использованное таким образом время — в целом по меньшей мере год, полностью посвящённый изучению языка одним лицом — и посчитать, сколько другой работы можно было бы сделать за это время взамен, и как бы это отразилось на национальной экономике, получилась бы громадная сумма, — продолжает Лукаш. — А это ведь противоречит базовым принципам ЕС о свободном рынке".
   "Из-за привлекательности высокого уровня владения английским языком на европейском рынке труда англоязычные страны могут продавать высшее образование по значительно более высокой цене, чем для своих соотечественников. Посколько почти 90 процентов учащихся в ЕС в школе изучают английский язык, вероятный рынок для англоязычных поставщиком высшего образования значительно шире, чем у неанглоязычных поставщиков", — говорит Линс.

По материалам журнала «La ondo de Esperanto»

   Давайте попробуем подсчитать. По моим прикидкам весь десятилетний курс английского языка в школе (я окончил специализированную школу по английскому языку) занял у меня 1250 академических часов. Рассчёт: в старших классах в неделю у нас было до 7–8 уроков английского, в младших классах, разумеется меньше, но не меньше 2-х в начальных классах и не меньше 4–5-ти в 5–8 классах. Будем усреднённо считать, что каждую школьную неделю у меня было 5 уроков английского. Учебный год имеет чуть больше 30 учебных недель, будем считать ровно 30. 30 умножаем на 10 лет учёбы — получаем 300 недель, 300 умножаем на 5 — 1500. Отнимем для верности 250 (всякие праздники, прогулы, неточности подсчёта и т.д.). Заметьте — я считаю только время работы в классе, сколько времени потрачено на английский за выполнением домашней работы, я даже боюсь предположить.
   В институте (я окончил медицинский университет) курс английского языка занял 324 учебных часа (данные из вкладыша к диплому). Внеаудиторным временем опять пренебрегаем, складываем, чуть уменьшаем и округлённо считаем, что английский язык я учил 1500 академических часов (ещё раз обращаю ваше внимание — с учётом внеаудиторной работы и разнообразных округлений/приуменьшений эта цифра будет в 1,5–3 раза больше). Много это или мало?
   Вот Вам сравнение. ВУЗовские курсы факультетской и госпитальной терапии в сумме занимают 514+528 часов. Факультетской и госпитальной хирургии — 358+156 часов. Факультетской и госпитальной педиатрии — 324+108 часов. Акушерства и гинекологии — 288+252 часа (после плюса — часы, отведённые на эти предметы на шестом курсе, когда в значительной мере происходит повторение уже пройденного). Итого основные клинические дисциплины занимают 2528 академических часа (внеаудиторную работу мы здесь тоже не учитываем).
   Получается, что, если бы «необходимость» изучать английский отсутствовала, я мог бы дважды пройти, например, всю институтскую терапию с хирургией, был бы, грубо говоря, в 1,68 раз (2528/1500 = 1,68) более компетентным врачом. А теперь скажите честно, к какому врачу Вы будете испытывать большее доверие: к владеющему английским языком, или хорошо знающему свой предмет?
   Полагаю, ответ очевиден. Так почему же нынешняя система принуждает нас тратить столько времени на английский в ущерб нашей специальности? А представьте себе, какие последствия это имеет в масштабах нации, страны?
   Если бы международным языком был эсперанто, некоторое время на его изучение, разумеется, всё равно было бы необходимо, но это время было бы минимум в 5–6 раз меньше. И результаты, достигаемые даже за столь короткое время, были бы гораздо лучше за счёт внутренней более прозрачной структуры эсперанто.